Леди Макбет, крепко-накрепко ухватившаяся за место, на котором она могла пользоваться неограниченной властью, но сумевшая хладнокровно перенести свое банкротство и потому отказавшаяся даже от собственной жизни, эта героиня служит символом женщины, лишившейся своей фемининности , потому что преследовала цели, присущие мужчинам, которые сами являются пародией на маскулинность. И хотя в трагедии Шекспира сам Макбет лишается головы, его потерянная голова поражена заклятием злой ведьмы. Крайняя форма, в которой неосознанная фемининность стремится к маскулинным идеалам, чуждым ее природе, может привести именно к тому, что выразил Шекспир в своей трагедии «Макбет».
Маскулиннность, если она порывает связь с фемининностью и живет собственной автономной жизнью, создает ложное представление о Королевской Власти – о власти ради власти, низводя Королевскую Власть до ужасной пародии на реальность. Таким образом, когда маскулинность леди Макбет подчинила себе ее фемининность, Макбет встречает ее уже не как «мою дорогую», а как трехглавую ведьму, во власти которой он оказался.
Шекспир снова и снова исследует тему разрушения истинной Королевской Власти, всегда изображая женщину, которая отрицает свою истинную сущность, как только начинает манипулировать маскулинными ценностями, интригую в борьбе за власть, совершенно не свойственной ее женской идентичности. Хотя очевидно, что среди так называемых эмансипированных женщин все больше встречается таких леди Макбет, появилась и ответная реакция на них. Многие женщины уже отказываются пребывать в роли леди Макбет. Они не желают находиться в плену «устойчивого запаха ада». Вступать в борьбу за Королевскую Власть, которая ведет к сумасшествию. Они отказываются толкать своих мужчин в этом направлении и сопротивляются сами, когда их тащат. Сознательно или бессознательно, они знают, что «все ароматы Аравии не перебьют аромата этой маленькой руки», которая убила сама себя.
Совершившееся убийство – это, по существу, убийство Великой матери, воплощения внутренней жизни психики в мире укрепляющих дух символов. Как отмечал Юнг, мы так заняты разной внешней деятельностью и достижением каких-то внешних целей, что утратили связь со своей внутренней жизнью, которая придает смысл символам, и наоборот – с символами, которые придают смысл жизни. В любую другую эпоху не было такого разрыва между внешней и внутренней реальностью, первоосновой которой является Великая Мать. Никогда раньше мы не были так оторваны от природной мудрости и мудрости собственных инстинктов.
Леди Макбет – это богиня, находящаяся в центре нашей застойной культуры. Но мы не называем ее так. Мы даже не знаем. Что она там есть. Как и она, мы ходим в полусне с открытыми глазами и запертыми чувствами. Леди Макбет является такой крайностью среди разных воплощений Великой Матери, которая могла бы «размозжить череп своему младенцу» и пожертвовать любовью во имя власти. Конечно, леди Макбет не ведает, что творит. А потому не ведает и никто из тех, кто ей поклоняется. Некоторые из сладчайших, добрейших и самых угодливых ведьм сосут любовь-жизнь их тех, кого они «любят». Они не в состоянии понять, что их дети не могут есть пищу, которую они так тщательно приготовили. Только узнав ее и назвав ее настоящее имя, мы можем восстановить энергию, которая постепенно истощается. Она по-прежнему бродит в полусне среди нас; по-прежнему совершенно бессознательно ложится в постель и в ее снах прорывается агония ее фемининности. Именно ее стремление к власти кастрирует мужчин и убивает женскую близость. Эта богиня находится в центре многих пристрастий и зависимостей. Мы не можем от нее освободиться, не избавившись от шор, которые мешают нам увидеть ее и разглядеть соблазнительное очарование колдуньи.
Мы всюду окружены материей, которая становится для нас все более и более «материальной». Но этого нам кажется мало. Мы хороним себя в материи. (…) Мы насилуем саму природу, Великую Мать, при этом не чувствуя никакой вины. Любовь между человеком и природой, которая когда-то была, сейчас уже почти исчезла. По существу, это уже состояние смерти, которое предшествует появлению новой жизни. Вместе с тем констеллированный архетип современной фемининности пока остается неясным. Возможно, мы еще не достигли самой мрачной глубины.
Древнегреческая версия мотива ведьмы связана с Медузой Горгоной, которая была прекраснейшей женщиной, пока не оскорбила богиню Афину (рожденную «в полном боевом снаряжении и с властным голосом» из головы Зевса после того, как он проглотил ее беременную мать – Метиду-мысль). В ответ Афина превратила волосы Медузы в живых змей и сделала ее лицо столь ужасным, что любой, кто отваживался на нее взглянуть, превращался в камень. На долю героя Персея выпало убить Медузу: для этого Гермес дал ему кривой меч и крылатые сандалии, Афина – зеркальный щит, а Гадес – шлем, который делал героя невидимым. Снаряженный таким образом Персей убил Медузу и не превратился в камень, потому что смотрел не на нее, а на ее отражение в зеркальном щите… На обратном пути Персей освободил дочь царя Андромеду, разбив цепи, которыми она была прикована к скале и отдана в жертву морскому чудовищу. Впоследствии Персей и Андромеда стали мужем и женой.
Посмотрев на современных Афин, родившихся из головы отца, мы не обязательно увидим свободных женщин. Для многих из них уже не актуален вопрос, равны ли они с мужчинами или лучше них, когда становятся прекрасными докторами, инженерами, бизнес-консультантами. Но при этом они все равно зачастую остаются несчастными женщинами. «У меня есть все, — говорят они, — прекрасная работа, отличный дом, красивая, ну и что? Что это меняет? Мне нужно гораздо больше. Я родилась, и я умерла: я никогда не жила». Часто, оставаясь наедине с самими собой, они дают волю зависимости, в которую попали: пище, алкоголю, чрезмерному вниманию к своей внешности, стремлению стать верхом совершенства и т.д. (…) Эти проблемы проявляются по-разному, но у каждой женщины внутри существуют архетипические паттерны и установки, которые бессознательно влияют на ее поведение.
Один из таких паттернов проявляется в жестокой мести Афины некогда прекрасной Медузе, змеиные кудри которой извивались и шипели, испытывая постоянное возбуждение, все сильнее и сильнее желая и стремясь достичь все большего и большего. Вероятно, современные Афины утратили связь со своей Медузой, ибо тогда, на заре патриархальной эры, ее просто заточили в глубине пещеры. Наше поколение едва знает о ее существовании, но она напоминает о своем присутствии через постоянно растущее чувство неутолимой жажды чего-то достичь. Это что-то определяется индивидуальной историей человека.
Пытаться открыто сражаться с ней – значит практически всегда терпеть поражение, ибо она так жестока и в ней столько подавленной энергии, что столкновение с ней лицом к лицу вызывает леденящий страх и оцепенение. (…) Нам следует отыскать внутри своего Персея и, экипировав его необходимыми средствами: оружием, шлемом или капюшоном, делающем его невидимым, отправить в поход за страшной головой Медузы, которая заставляет нас так мучительно страдать. Он не рискнет посмотреть Медузе в глаза – он посмотрит на ее отражение в зеркале. Как только от отрубит ей голову, освободится Пегас, крылатый конь творчества, и воин Хрисаор, обладатель золотого меча. Тогда одержавший победу герой найдет девственницу, которую должны были принести в жертву морскому чудовищу, освободит ее от цепей и сделает своей невестой.
Я полагаю, что многие из нас – и мужчины, и женщины – страдают от той или иной зависимости, ибо наша патриархальная культура придает особой значение специализации и стремлению к совершенству и поощряет их. Приученные быть лучше всех в школе, на работе, в межличностных отношениях – в каждом фрагменте и каждом эпизоде своей жизни, — мы пытаемся стать произведением искусства. Занимаясь столь тяжким трудом, чтобы достичь совершенства, мы забываем о том, что мы просто люди. С одной стороны, мы стараемся быть деятельными и дисциплинированными как богиня Афина, а с другой – нас притягивает к себе порочная подавленная энергия Медузы. Афина столь же крепко прикована к Медузе, как Медуза к Афине. Мы попадаем в плен божественных крайностей, оказавшись на территории, которая нам не принадлежит. При этом мы забываем о девушке Андромеде, прикованной к скале, которой грозит опасность стать жертвой чудовища, живущего в бессознательном. Она остается забытой в нашей культуре – «по-прежнему целомудренной невестой».
Нет Ответов