Ритуал посвящения когда-то был почти так же широко распространен, как и табу на инцест, но его постепенное исчезновение – это относительно необъяснимое и новое явление, вызванное, прежде всего, самой нашей цивилизацией. (…) В обществе, имеющем тенденцию негативно относиться к «отличиям», потребность чувствовать себя другим, «отличным» от остальных в позитивном смысле этого слова, отражает внутреннее пробуждение – потребность принадлежать к группе избранных, владеющих какой-то новой и более глубокой истиной. (…)
В необходимости посвящения, прежде всего, следует видеть настойчивое желание духовного обновления. Теперь больше не приходится говорить о скрытой потребности, так как эта потребность проявляется достаточно явно. Существует реальная потребность в эзотерических инициатических переживаниях, хотя ищущие этого опыта часто не осознают, что они делают. Даже среди тех, кто провозглашает себя «мастерами» или «учителями», способными дать посвящение, не хватает понимания этой проблемы. Глубинная психология сама часто попадает в ту же ловушку с маргинальными личностями, заблудившимися в потусторонних сферах, окрашенных эзотеризмом. Нельзя утверждать, что такие «мастера» руководствуются исключительно утилитарными интересами, но не следует забывать, что стремление стать «мастером» часто является компенсацией их личных проблем. (…) К сожалению, используемые ими «ритуалы» часто больше интеллектуальные изобретения, чем попытки организовать по-настоящему значимые переживания. Подлинные ритуалы не придумываются специально, а возникают со временем и при участии многих людей, даже поколений. (…)
Прежде всего, следует отметить, что для совершения ритуалов и церемоний, убедительных и для человека и для окружающего общества, посвящение требует такой культуры, которая не просто противостоит смерти, видя в ней самую большую патологию организма, а которая относится к смерти как к трансформации души. Посвящение требует культуры, которая не пытается отрицать смерть, не рассматривает ее как конец всему, а способна символически оценить смерть как новое начало. Тип общества, в котором посвящение играло законную роль таков, что у самой смерти было официальное положение. Неслучайно, что оба эти условия исчезли вместе. (…)
С точки зрения бессознательного значения, прием наркотиков можно рассматривать как попытку инициации, основанную на ложных посылках из-за непонимания ее сути. «Истинный» процесс посвящения, который отвечал бы психическим потребностям посвящаемого, можно разделить на три определенные фазы.
Первая фаза. В начале у нас есть человек, ищущий трансцендентного опыта, потому что утратил смысл жизни. Чтобы выйти за пределы своего бессмысленного существования, подростки в примитивных обществах вверяли себя процессу инициации, который наполнял их ощущением цельности и зрелости. Подобно этому индивидуум в нашем обществе – пассивный, потерянный, приговоренный к простому потребительству, тайно мечтает о своем преобразовании в независимого, творческого, зрелого человека, не связанного больше идеологией потребительского общества.
Вторая фаза. Смерть посвящаемого. Эта фаза влечет за собой отречение от мира, отказ от своей прежней идентичности, изменение привычного направления своего либидо. (В нашем обществе это, прежде всего, отказ от потребительского существования).
Третья фаза. Возрождение посвящаемого психологически совершается легче, если разделить испытание с другими людьми и соблюсти ритуал – например, контролируемое употребление наркотиков. (Фантазия о контролировании ситуации почти всегда существует среди молодых людей, потребляющих наркотики).
Потребляющие наркотики в нашем обществе не удается довести этот процесс до конца, не столько из-за того, как они принимают наркотики (чаще бесконтрольно, чем контролируемо), сколько из-за того, что они полностью пропускают вторую фазу – смерть посвящаемого. С самого начала они отравлены, и не каким-то особенным веществом, а самим потребительским отношением к жизни, которое они как раз пытаются отвергнуть. Это потребительское отношение не допускает отречение, депрессию или любого рода психическое опустошение. Сегодняшним людям не хватает именно того внутреннего пространства, которое, при использовании внешних ритуалов, вместило бы переживание обновления. (…)
Следует отметить, что «посвящение» и процесс приема наркотиков основаны на одинаковых архаических бессознательных моделях. (…) Для каждого народа, посвящение – это средство возвращения в сообщество мифологически и дарования индивидууму особого состояния благородства, которое простое биологическое рождение дать не может… Архетипическая потребность выйти за пределы своего текущего состояния любой ценой, даже если это влечет использование вредных для здоровья веществ, особенно сильна у тех, кто утратил смысл жизни, потерял ощущение своей идентичности и определенной социальной роли. Именно в этом смысле будет верным истолковать поведение наркомана, провозглашающего: «Я принимаю наркотики!», не только как бегство в какой-то иной мир, а как наивную и бессознательную попытку обрести идентичность и роль, негативно позиционированную по отношению к общественным ценностям. Наркозависимость – это не бегство от общества, как обычно считается, а отчаянная попытка занять какое-то место в нем…. (…)
В современном обществе для многих молодых людей невозможно почувствовать себя в чем-то полезными. Почему же нас удивляет, что молодежь принимает наркотики, и зачем надо истолковывать зависимость как регрессивное отречение от своего эго, когда человек, делающий такой выбор, на самом деле ищет в себе героическую идентичность? Архаическая потребность идентифицировать героев и врагов концентрируется у наркоманов в болезненном ощущении жизни как гражданской войны между маленькой группировкой ангелов смерти и сильным большинством законопослушных граждан…. (…) Усилия, которые человек предпринимает, чтобы стать самим собой, быть сознательным и ответственным за свое собственное развитие и жизненные решения, или усилия эго вырваться из темноты бессознательного, отражены в различных мифологиях в образе одинокого героя, сражающегося с врагами и драконами. (…)
Альтернатива для драматической победы – не драматическое поражение, а превращение жизни в ничтожное, запрограммированное обществом существование. Наши общественные институты стремятся к предотвращению почти всех видов смерти: если кто-то отказывается есть, его будут кормить насильно. Пожилой человек, страдающий возрастными недугами, госпитализируется, так как даже естественная смерть постепенно уходит из области нормальных физиологических процессов и сейчас рассматривается как патологический случай. (…)
Инициатические формулы принадлежат абсолютному и не могут применяться к внешней реальности, разве что в релятивизированном и десакрализированном виде. (…) Если процесс посвящения не дает удовлетворительных и завершенных переживаний, человек может со все возрастающим упорством делать попытки его завершить. Такая настойчивость иногда приводит к интенсификации материального процесса без необходимых соответствующих психических изменений. Это можно наблюдать в тех случаях приема наркотиков, когда архетипического переживания не удалось достичь, и наркопользователь пытается вызвать его все возрастающими дозами. Можно предположить, что каждая попытка при посвящении, если нет адекватного осознания, защиты ритуалами и грамотной культуры потребления вообще, прежде всего, активирует элемент «смерти» в архетипической модели, так как это самая первая и самая простая стадия, и поэтому вместо возрождения может буквально случиться органическая смерть. Не найдя символического выражения, потребность всегда будет удовлетворяться буквально.
Смерть и посвящение взаимосвязаны на архетипическом уровне. Они не только испытали одну участь подавления, но и принадлежат к одной подавляемой психической области. Именно в мире наркотиков тема смерти продолжает актуализироваться снова и снова. Часто встречаются люди, которые говорят, что обратились к наркотикам с желанием умереть. Даже когда нет речи о физической смерти индивидуума, может констеллироваться психическая смерть. К наркотикам часто обращаются из-за никчемности, бессмысленности, пустоты жизни, мертвого существования, наполняемого исключительно рефлекторными действиями. (…) Используя аналитическую терминологию, можно сказать, что человек, принявший наркотики, переживает более или менее интенсивную смерть своего эго… (…) Если рассматривать наркозависимость, как бессознательную попытку самопосвящения, то больше всего нас поражает обратный порядок посвящения — возрождение в начале, а смерть в конце. (…)
Наркоманы с более развитым самосознанием обычно признают свои саморазрушительные наклонности. Они говорят, что предпочитают контактировать со смертью понемногу, постепенно двигаясь в этом направлении и предоставляя случаю решить их судьбу. Даже если интерпретировать эту установку, как стремление достичь радикально новой ситуации в своей жизни, здесь еще нет открытого столкновения со смертью, как должно быть у посвящаемого, от которого требуется пережить психическую смерть и преодолеть опасные испытания. Наркоманы, по большей части, пассивно встречают свою смерть (…) Куда бы мы не посмотрели, повсюду видно, что наркотики приносят смерть. Смерть откладывается и переносится в конец процесса, который будучи архетипическим, начинает развертываться автономным образом, так как процесс не может подчиняться сознательным решениям, если за ним стоит бессознательная сила активировавшейся модели. Даже самые продвинутые из наркоманов (в смысле осознания своего положения) живут в мучительной двойственности, в ежедневном компромиссе между стремлением радикально, решающим образом измениться и маленьким бегством к своей ежедневной привычке (…) Потребительское отношение, укоренившееся в каждом члене нашего общества, побуждает его бездумно экспериментировать с наркотиками и их воздействием, а также представляет собой форму профанного псевдоритуала. (…)
Наркопользователь переворачивает модель – возрождение происходит в первые минуты эйфории, а затем наступает смерть. Отречение как обязательная психологическая фаза отрицается, но позже проявляется в форме физиологической ломки, когда принятое вещество прекращает действовать на организм наркомана. (…) Порочный круг. В который попадает наркоман, толкает его ко все большим дозам в безуспешном поиске состояния, где он сможет избежать опыта смерти. Парадокс, однако, в том, что этот сценарий может привести к настоящей физической смерти. Чем больше доза, тем мучительней и «смертоносней» будет последующее состояние депривации, тем сложнее для наркомана принять депривацию как необходимую фазу, даже если ее рассматривать как подготовительный момент к очередному приему наркотика. Фаза депривации подавляется, выключается из последовательности, ее по возможности пропускают или перескакивают. Наркоман пытается сдерживать приближение смерти, по крайней мере, некоторое время, а потом будь, что будет. На этом маниакально-депрессивном ландшафте вершин и долин наркоман пытается выжить, перепрыгивая как акробат с пика на пик. Временами он даже мог бы гордиться своей смелостью, так как ему известно, что он – акробат без страховочной сетки. (…)
Некоторые наркоманы, отвергающие доминирующие ценности своего общества, иногда осознают потребительские стереотипы в своем поведении, и это заставляет их еще больше ненавидеть себя. По сравнению с традиционными культурами наша современная культура представляет собой перекошенное маниакальное образование, так сильно наклоненное в сторону будущего, что удержаться от падения может только, убыстряя темп и становясь все более одержимой.
Ни одна культура, предшествующая нашей, не верила в непрерывное и поступательное движение вперед. Не только из-за невозможности технического прогресса в прошлом, а еще и потому, что это осуждалось системой ценностей, призывавшей к чувству меры и самоограничению. С другой стороны, идеология «постоянного роста», утвердившаяся на Западе за последние несколько десятилетий, поощряет рост товаропроизводства и материальный прогресс, упорно отказываясь принять то, что в печали и отречении от мира может быть какой-то смысл, что вещи да и человек не вечны. Можно наблюдать, как существующее внутри общества недовольство самим собой мифологизируется в пророчествах о грядущем Глобальном кризисе, о мировых катаклизмах, о возмездии. (…)
Не только наркоман, но и «нормальный» человек, не только социолог, но и глубинный психолог – все, кого волнует тема наркомании – бьют тревогу по поводу попыток нашего общества подавить, утилитарным и рациональным образом, архаическую потребность в возрождении.
(Выдержки из книги Л.Зойя «Наркомания. Патология или поиск инициации?»)
Нет Ответов